19. В разделе «Встреча с писателем» публикуется небольшое интервью, которое Адам Холлянек/Adam Hollanek взял у профессора Конрада Фиалковского/Konrad Fialkowski, в ту пору, пожалуй, второго (после Лема) по популярности писателя польской научной фантастики. Особенно у зарубежного читателя – рассказы К. Фиалковского переводились на английский, французский, немецкий, испанский, португальский, японский, венгерский, чешский, словацкий, русский, украинский и другие языки. У нас на сайте можно почитать о писателе вот здесь
МЫ ОДИНОКИ В КОСМОСЕ?
Sami w kosmosie?
Адам Холлянек: Пан профессор, как вы восприняли известие о присуждении вам премии журнала “Fantastyka”?
Конрад Фиалковский: Я был этим приятно удивлен. Это первая моя отечественная литературная премия, хоть и не первая вообще, я уже получал аналогичные премии за рубежом.
Адам Холлянек: И чем вы можете это объяснить?
Конрад Фиалковски: Вкусом тех, кто присуждает премии. Кроме того, я из другой группы профессионалов: ученых, а не писателей. А ярлыкам, особенно в нашей стране, придается решающее значение.
Адам Холлянек: И, кстати, как так случилось, что вы – автор многочисленных научных работ, член международных научных комитетов и, насколько мне известно, изобретатель биомедицинского (biomedyczny) компьютера, одного из первых в Европе – занялись написанием фантастики?
Конрад Фиалковский: Стоило бы, пожалуй, спросить: почему писатель фантастики занялся всем этим прочим? Я начал писать фантастику более тридцати лет назад, еще в лицее – и пишу ее, хоть и понемногу, до сих пор.
Адам Холлянек: Но почему?
Конрад Фиалковский: Потому что таким образом можно изложить те мысли и идеи, которые иначе трудно выразить.
Адам Холлянек: Стало быть, вы писатель-фантаст?
Конрад Фиалковский: Да. И это потому, что писатель-фантаст, в отличие от писателя-реалиста, трактует мир, объект своего интереса, условно, как одну из возможностей, количество и разнородность которых невероятно велики. Я писал об этом в «Homo Divisus». Писатель-реалист меняет лишь ситуации, оставаясь в рамках и структуре существующего мира. При таком разграничении многие из писателей и многие из произведений оказываются в первой группе, хотя писатели об этом даже не подозревают. Искушение заняться изменением структуры действительности, свойственное писателям – это приглашение в фантастику. Наверное в будущем, когда современное ему многомерное и многосюжетное, интерактивное с пользователем телевидение, поддерживаемое такими компьютерами, каких сегодня еще нет, станет частью окружающей человека действительности, а отвечать на вопрос: “А что тут творится на самом деле?”, будет все труднее и труднее, реалистической литературе придется задавать себе немало труда, чтобы таковою оставаться.
Адам Холлянек: Ну, она всегда сможет попросить помощи у точных наук, которые говорят, каков мир есть на самом деле.
Конрад Фиалковский: И при этом остаться литературой?
Адам Холлянек: Да.
Конрад Фиалковский: Это не так просто. В точных науках, по крайней мере, как мы сейчас их понимаем, вопрос «как?» всегда корректен, вопрос «зачем?» более или менее справедлив, вопрос же «почему?» как минимум сомнителен. И литература, которая отвечает лишь на первый из этих вопросов, называется научно-популярной. Но для человека, ее потребителя, все три вопроса одинаково важны. Ведь <художественная> литература это воображаемые модели взаимодействия человека с другими людьми в устоявшейся, неизменной структуре – в реалистическом ее варианте, или модели взаимодействия человека с другими людьми в изменчивой структуре, иногда полностью выдуманной – в фантастике. Но человек – инвариант, без него литературы нет.
Адам Холлянек: За эти рамки выходит, вероятно, контакт с другой цивилизацией. Во всяком случае, так вы считали раньше. Ведь это вас, наверное, следует признать автором идеи «несостоявшегося контакта», поскольку ваш рассказ «Воробьи Галактики/Wroblie Galaktyki», был опубликован в 1959 году, до выхода в свет «Пикника на обочине» братьев Стругацких и «Свидания с Рамой» Артура Кларка.
Конрад Фиалковский: Другая цивилизация – это, пожалуй, величайшая из неизвестных, которые могут встретиться человечеству. Если они нас найдут, то обретут в наших глазах масштабы Бога и Сатаны одновременно, и вдобавок к этому будут для нас еще более отдаленными и непонятными. Если мы их найдем, пропорции могут оказаться более для нас выигрышными. Но вы знаете, честно говоря, я не верю, что это когда-нибудь случится. На протяжении последних десяти лет я, как ученый, занимался механизмом возникновения человеческого мозга, как побочным результатом адаптации, не имеющим ничего общего с эволюцией. И я построил эту модель. Если она верна, то универсальна, потому что ее принципы не обязательно связаны с конкретными условиями, существующими на нашей планете. Из нее следует также, что одновременное существование мыслящего мозга и рук-манипуляторов, характерное для человека, это случайность, а не неотвратимый результат причинно-обусловленных событий. Согласно этой модели, намного более вероятным результатом эволюции является «разум-наблюдатель», что-то вроде разума китов или лемовского Соляриса, которые не изменяют своего природного окружения и не демонстрируют этими изменениями своего присутствия. Исходя из этой модели, принятую ныне вероятность существования таких, как наша, цивилизаций следует снизить на много-много порядков, устремляя ее, фактически, к нулю. С этой точки зрения программа SETI совершенно бесполезна.
Адам Холлянек: То есть мы одиноки в космосе. И как вы, писатель-фантаст, только можете рушить идею «братьев по разуму»?
Конрад Фиалковский: Логика глуха к нашим мечтаниям. Но, может быть, модель ошибочна. Ее основные положения опубликованы в международной антропологической прессе и самые выдающиеся умы ищут в ней бреши. Может быть, таковые и найдутся, и тогда одна из величайших человеческих грез избежит попадания в область столь малых вероятностей, что их следует называть, скорее, невероятностями.
Адам Холлянек: А другая мечта человечества: очеловеченные кибернетические механизмы?
Конрад Фиалковский: В отличие от полета на Марс, перспектива которого чем дальше, тем яснее вырисовывается, перспектива воистину мыслящих машин – чем больше мы узнаем о компьютерах и мозге, тем сильнее размывается.
Адам Холлянек: Однако многие ученые видят это иначе.
Конрад Фиалковский: В естественных науках не устанавливают истин путем голосования. Ни модели, ни даже концепции таких машин пока нет.
Адам Холлянек: И не будет?
Конрад Фиалковский: Этого я не знаю. Существование человека доказывает, что по меньшей мере такое устройство для переработки информации, как наш мозг, можно создать. Хватит ли у человечества на это времени и желания – вот в чем вопрос.
Адам Холлянек: Если эволюция сотворила человека методом «проб и ошибок», то целенаправленная деятельность должна гораздо раньше увенчаться успехом.
Конрад Фиалковский: Но сколько же времени заняло у эволюции это сотворение. Время эволюции отстоит от нашей интуиции и нашего понимания намного дальше, чем звезды друг от друга.
Адам Холлянек: Но ведь несколько тысяч или даже там несколько десятков тысяч лет нашей цивилизации – это не так уж и много.
Конрад Фиалковский: Вы оцениваете исключительно время результатов. Это как с восхождением на горную вершину. Один шаг, последний, тот самый, о котором вы говорите -- и видна вся панорама. Но перед этим надо сделать десять тысяч шагов, чтобы приблизиться к цели. Наши ближайшие родственники по эволюции находятся в нескольких метрах от вершины. Только вот они никогда их не преодолеют – и не потому лишь, что им трудно, блуждая, добраться до нее, но и потому, что даже будь у них эта неслыханно малая возможность, мы этого никогда не допустим.
Адам Холлянек: А может быть, кто-то поможет нам взобраться повыше?
Конрад Фиалковский: Кто? Космиты? Бог? Возможно. Но в таком случае Он должен также позаботиться о том, чтобы мы с этой новой вершины не сверзились в пропасть. Но это человеческая логика, которой, наверное, космические поводыри неподвластны.
14. В рубрике «Наука и фантастика» размещена очередная статья Мацея Иловецкого«Rozum, czyli efekt uboczny/Разум, или Побочный эффект» -- о гипотезе профессора Конрада Фиалковского, согласно которой столь сложно организованный и высоко развитый орган, как человеческий мозг (человек использует лишь малую часть его потенциальных возможностей) появился по очень простой причине. Долгое время предки людей добывали себе пропитание, охотясь на животных путем гонного лова. Такая охота в климатических условиях жаркой саванны требовала изрядных физических усилий, что приводило к очень частому и сильному перегреву тела.
Гоминиды испытывали тепловой шок, проявлением чего был перегрев омывающей мозг крови. Для мозга такой перегрев вреден, поскольку он негативно влияет на деятельность клеток мозга, нейронов.
Вот здесь самое время вспомнить о теории фон Нойманна, которую можно вкратце сформулировать следующим образом: рабочая надежность системы, составленной из ненадежных элементов, тем выше, чем этих элементов больше и чем выше количество связей между ними. Ну и вот что получается: мозг, эта самая система, приспособился к трудной ситуации, разрастаясь и усложняясь.
То есть, развитие мозга гоминидов было результатом их адаптации к тепловому шоку. В чем им просто повезло, потому что в эволюции некоторых быстро бегавших тропических животных был использован и другой принцип – развитие специальных систем охлаждения мозга.
Простая, стройная и не противоречивая гипотеза, которая, кстати, дает столь же простой ответ на еще один издавна задаваемый вопрос: почему кроманьонцы, сильно уступавшие в физической силе неандертальцам, обитавшим почитай повсюду в Европе, в конце концов целиком и полностью вытеснили этих своих родичей? Ответ: а потому что умнее их стали. Неандертальцы на ранних этапах своей истории более полно использовали исходные возможности своего мозга: перестали гоняться за животными, изменили способ охоты на тот, который не требовал больших физических усилий. И развитие их мозга замедлилось. Дурни же кроманьонцы продолжали, как шальные, носиться по саванне, пока, наконец, не поумнели. Цветная иллюстрация МАРЕКА ЗАЛЕЙСКОГО/Marek Zalejski.
7. Блок польской прозы открывается рассказом Лешека Красковского/Leszek Kraskowski «Система Джордана/System Jordana». Цветная иллюстрация МАГДЫ ЖВИКЕВИЧ/Magda Żwikiewicz. Спасаясь от последствий только что развязанной атомной войны, правительство страны во главе с президентом и их охрана используют анабиоз сроком на 120 лет. Но с судьбой шутки плохи… Это не первая публикация молодого автора в нашем журнале (cм. № 3 (18)/1984). Позже была крохотка – «шорт». И в недалеком будущем в журнале вновь появится рассказ Л. Красковского. Увы, последний.
8. Далее следует коротенький рассказ, написанный Конрадом Фиалковским/Konrad Fialkowski специально для журнала «Fantastyka». Этот весьма грустный рассказ, который называется «Telefon wigilijny/Телефон для сочельника», был перепечатан лишь единственный раз – в коллективном сборнике «Polska nowela fantastyczna. Przepowiednia» (1986). ( К слову сказать -- замечательный рассказ, в нескольких абзацах бездна смысла. И как этот смысл не заметил тот единственный читатель. оставивший отзыв, я попросту не в силах понять. W. ) На русский язык его перевел под названием «Звонок» К. Душенко в 1987 году (ант. «В тени сфинкса»). Об авторе можно почитать здесь Карточка рассказа тут
9. В номере публикуется также конкурсный рассказ Мацея Галашека/Macej Gałaszek «Записная книжка смертника/Manuał skazanego», получивший поощрительную премию и вошедший позднее в сборник «Третьи врата». Цветная иллюстрация МАЦЕЯ КЖИВИЦКОГО/Maciej Krzywicki. Довольно-таки сюрреалистический вариант бунта индивидуума против давящей его тоталитарной системы. Мацей Галашек/Maciej Gałaszek (при публикации рассказа его фамилия ошибочно указана как Gałoszek) (род. 1963) в ту пору был студентом Силезской (Шленской) медицинской академии. Позже в журнале будут опубликованы еще несколько его рассказов.
10. Статью австрийского литературного критика и литературного агента Франца Роттенштайнера/Franz Rottensteiner «Stanisław Lem w USA/Станислав Лем в США»[/b][/i] перевел с немецкого языка МЕЧИСЛАВ ДУТКЕВИЧ/Mieczysław Dutkiewicz.
«Утверждать, что Станислав Лем относится к самым популярным авторам в англоязычном сегменте книгоиздания, было бы значительным преувеличением, однако он, несомненно, один из тех, кто обращает на себя внимание критики.
В рецензиях можно даже прочитать, что он заслуживает награждения Нобелевской премией – так утверждает автор статьи, напечатанной во влиятельном периодическом издании «New York Times Book Review».
Правда, «Солярис» -- первое произведение Лема, переведенное в Америке (1970), был принят благосклонно, но почти исключительно приверженцами и любителями НФ (например, Джеймсом Блишем – в «Magazin of Fantasy and Science Fiction», и Питером Никольсом – тогдашним издателем английского критического журнала «Fundation»). Перелом в критике произошел лишь в 1976 году, когда Теодор Солотарофф/Theodor Solotaroff, уважаемый издатель «New American Rewiew», опубликовал большую статью в «New York Times Review», в которой описал шесть книг Лема. Это был первый случай в истории издания этого журнала, когда писателю НФ была целиком предоставлена его титульная страница. Солотарофф назвал Лема гением, энциклопедистом, виртуозом повествования и стиля, завершив свое прямо-таки восторженное эссе следующими словами: «He is a major writer and one of the deep spints of our age». С этого момента новые книги Лема регулярно обсуждались в «New York Times», «New York Times Review», «Time» и «Newsweek», а также в других периодических изданиях, получая главным образом позитивные оценки. К группе авторов, рецензировавших в последнее время Лема, относятся Джон Апдайк (две рецензии в «New Yorker»), Джойс Кэрол Оутс, Курт Воннегут-младший и Питер Бигль, автор замечательных книг фэнтези («The Last Unicorn» и «A Fine and Private Place»).
На Лема, а в особенности на его «Солярис», обратила внимание и академическая критика. Марк Роуз/Mark Rose уделил Лему немало места в книге «Alien Encounters. Anatomy of Science Fiction» (Harvard University Press, 1981). Уже анонсировал монографию Ричарда Зигфельда/Richard E. Ziegfeld Фредерик Унгар/Frederick Ungar, еще одна монография выйдет в издательстве “Starmount House”, а “Tapplinger” издаст сборник эссе под редакцией Мартина Гринберга/Martin H. Greenberg и Джозефа Оландера/Joseph D. Olander, в котором читатель увидит имена таких авторов, как Филип Дик, Урсула К. Ле Гуин, Айзек Азимов, Роберт Хейнлейн и Артур Кларк.
Однако НФ-писатели (равно как и читатели), не считая нескольких молодых авторов, таких как Майкл Бишоп и Кристофер Прист, а также писателей, имеющих польское происхождение, таких как Джордж Зебровски и Урсула Ле Гуин – не любят Лема ни как писателя, ни, тем более, как завзятого критика НФ. Когда в 1975 году широкому кругу в США стало известно о нескольких нелестных замечаниях Лема об американской НФ, опубликованных в западногерманской «Franfurkter Allgemejne Zeitung», польского писателя тут же лишили почетного членства в SFWA, предоставленного ему за несколько лет до этого. Этот недостойный шаг был обоснован уставными требованиями (поскольку Лем, как действительный член писательской организации, не мог быть одновременно с этим почетным членом), но на самом деле это была, конечно, месть за плохое мнение Лема об американской научной фантастике. Подробную документацию всей этой аферы можно найти в канадском критическом журнале «Science Fiction Studies» (№№ 11 – 14, 1977 – 1978), она недвузначно указывает на явную провинциальность многих американских писателей НФ.
Заслуженной пощечиной для SFWA стал факт публикации в то же самое время в самом престижном из американских журналов, «New Yorker», нескольких произведений Станислава Лема. Первыми были три текста из «Абсолютного вакуума», а за ними последовали еще четыре – из «Звездных дневников». 30 января 1984 года под заголовком «Chance and Order»было напечатано автобиографическое эссе Лема, написанное им первоначально для новой книжной серии издательства «Contemporary Autors’ Autobiographical Series» (благодаря этому эссе литературовед, собиравшийся взять интервью у Лема, немедленно получил грант), а 2 апреля 1984 года -- фрагмент «Абсолютного вакуума». Статьи Лема публиковали также другие журналы: «Omni», «Penthouse», «Antäus», «The Yale Literary Magazine», «Missouri Review».
Из книг Лема наибольшим успехом пользовался «Солярис». Правда, тираж твердообложечного издания («Walker and Co.», 1970) давно уже распродан, но карманное издание («Berkley Books») неустанно допечатывается и его суммарный тираж исчисляется уже 170 тысячами экземпляров.
Книги Лема поначалу издавались в небольшом издательстве «The Seabury Press» (и в «карманном» формате в «Avon Books»): «Непобедимый» (“The Invincible”, 1973), «Дневник, найденный в ванне» (“Memoirs Found in a Bathtub”, 1973), «Расследование» (“The Investigation”, 1974), «Кибериада» (“The Cyberiad”, 1974), «Футурологический конгресс» (“The Futurological Congress”, 1974), «Звездные дневники» (“The Star Diares”, 1976), «Сказки роботов», «Маска», «Охота» и «Клиника доктора Влипердиуса» (“Mortal Engines”, 1977).
Позже Лем решился на издание известной серии “Helen and Kurt Wolff Books” в большом издательстве “Harcourt Brace Jovanovich” (HBJ) – американском издателе книг Итало Кальвино, Жоржа Сименона, Гюнтера Грасса и Макса Фриша.
Лем начал сотрудничество с HBJ с «Насморка» (“The Chain of Chance”, 1978), за которым последовали «Абсолютный вакуум» (“A Perfect Vacuum”, 1979), «Рассказы о пилоте Пирксе» (“Tales of Pirx the Pilot”, 1982), «Возвращение со звезд» (“Return from the Stars”, 1980).
Были изданы также недоизданные тексты «Звездных дневников» (“Memoirs of a Space Traveller”, 1982), «Глас Господа» (“His Master's Voice”, 1983), «Мнимая величина» вместе с «Голем XIV» (“Imaginary Magnitude”, 1984, книга, признанная в последнее время журналом “Time” великим достижением Лема).
В январе 1985 года выйдут «Micrоworlds» -- подготовленный мною сборник эссе на темы НФ, содержащий несколько статей, написанных Лемом на немецком языке и не имеющих польской версии, например автобиографическое эссе, опубликованное в «New Yorker». В издательстве HBJ в настоящее время готовится к изданию сборник, в который входят роман «Эдем» и три эссе, из которых в Польше напечатано лишь одно – «Одна минута/Jedna minuta» (в томе «Провокация/Prowokacja»), а «Weapon Systems of 21st Century» и «The World as Holokaust» вскоре выйдут в Познаньском издательстве.
Еще одна книга – «The Cosmic Carnival of Stanisław Lem», подготовленная Майклом Канделом/Michael Kandel и опубликованная издательством «Continuum Books» в 1981 году, содержит наряду с рассказами также отрывки из романов.
Майкл Кандел – лучший из американских переводчиков Лема. Его переводы «Кибериады», «Гласа Господа» и «Абсолютного вакуума» были заслуженно номинированы на премию «Natinal Book Award». Однако Кандел в настоящее время занялся собственным литературным творчеством, которое поглотило его настолько, что он не может уже заниматься переводом.
Большинство из указанных американских изданий книг Лема вышли также в Англии в издательстве «Secker and Warburg» (в карманном формате – в издательстве «Penguin»).
Тиражи, как в Америке, так и в Англии пока низкие: несколько тысяч экземпляров для книг в твердой обложке и несколько десятков тысяч – для книг карманного формата. Лем, однако, вне всякого сомнения, может похвастать верной когортой читателей. Проблемой номер один по-прежнему является не столько отсутствие интереса читателей или издателей, сколько перевод на английский язык. Для типичных читателей НФ книги Лема слишком сложны, и перелом на англоязычном книжном рынке наступит для него только в будущем».
11. Блок польской прозы открывается публикацией «W strumieniu zdarzeń/В потоке событий», которая является отрывком из повести (длинного рассказа, просто рассказа? -- вот путаюсь я в этих определениях) «Nieostrość/Нерезкость (нечеткость, размытость, расплывчатость)» Дариуша Филяра/Dariusz Filar, готовившейся в ту пору к публикации в издательстве «Nasza Księgarnia». Что ж, эта публикация дает какое-никакое представление о манере письма писателя, но, в общем, не более того. Есть черно-белая неподписанная иллюстрация.
Дариуш Филяр/Dariusz Filar (род. 1950) – видный польский экономист, преподаватель высшей школы, прозаик, автор НФ. Закончил в 1973 году факультет заграничной торговли Гданьского университета, защитил диссертацию, в 1989 году защитил еще одну диссертацию – на звание доцента (habilitacja). Работал в Alma Mater, поднимаясь по ступенькам кадровой лестницы от ассистента до экстраординарного профессора (1992). В 1992 – 1995 годах преподавал в Мичиганском университете. С 1999 года занимал должность главного экономиста банка Pekao S.A., одновременно с этим входил в состав Европейского экономического совета. В 2004 – 2010 годах входил в состав польского правительственного Совета денежной политики.
В НФ дебютировал в 1969 году рассказом «Mortigena intellectualis», опубликованном в журнале «Młody Technik» (№ 10). В 1970 – 1973 годах напечатал в этом же журнале еще ряд рассказов, большинство из которых вошло в его первую книгу «Czaszka olbrzyma/Череп великана» (NK,1976). В этом же издательстве «Nasza Księgarnia» в рамках серии «Stało sie jutro» вышли дальнейшие два сборника писателя: «We własnej skórze/В своей шкуре» (1982) и «Nieostrość» (1985). В 1985 году был издан также роман «Pies wyścigowy/Гончая» (не НФ).
В 1989 году увидел свет последний пока сборник повестей (рассказов) Филяра «Dotyk/Прикосновение». Анонсирован еще один сборник повестей Филяра, который, возможно, выйдет в 2015 году. Проза Филяра использует традиционную тематику НФ, но писатель по-своему, иногда иронично, развивает привычные сюжеты. Устойчивым мотивом творчества Филяра является проблема вторжения в подсознание человека, этические последствия применения фантоматики. В запасниках ФАНТЛАБА пока наличествуют 4 карточки на произведения Филяра (в т.ч. 2 -- на переводы на русский).
12. В этом номере журнала под названием «Adam, jeden z nas/Адам, один из нас» публикуется также отрывок из одноименного романа Конрада Фиалковского/Konrad Fiałkowski, еще только готовящегося к изданию в «Wydawnictwo Literackie» (вышел в 1986).
Есть черно-белая иллюстрация ЗБИГНЕВА ЛЯТАЛЫ/Zbigniew Latała. Конрад Фиалковский – хорошо известный у нас писатель НФ (по крайней мере, по ранним рассказам). О нем можно почитать здесь Карточка непереведенного у нас романа тут
13. Замечательный «Словарь польских авторов фантастики» стараниями Анджея Невядовского пополняется персоналиями литератора Дариуша Филяра/Filar Dariusz (род. 1950) и литератора и публициста Вацлава Филëховского/Filochowski Wacław. Здесь же публикуется отрывок из повести Филëховского «Амулет Осириса» («Amulet Ozyrysa», druk. T.Jankowski, Warszawa, 1922). Публикации сопутствует цветная (и неведомо чья) иллюстрация.
облако тэгов
